У них есть профсоюз, который называется Темный Охотник (с)
Говорят, что от любви до ненависти один шаг, от равнодушия до страсти – один поцелуй. Один год отделяет общение взахлеб от неловкого молчания при встрече. Одно слово – покой от обиды. Один жаркий час может стать границей, разделяющей друзей и любовников. Одна ошибка – счастливую жизнь от краха.
Люди вообще очень много говорят. Ючон не помнит, когда в первый раз услышал это от Чанмина. Может, в тот день, когда они впервые встретились. Или тогда, когда кто-то из журналистов в очередной раз пытался сдернуть с них придуманные для восходящих звезд маски, чтобы выставить их лицемерами – которыми они были, не были? А может тогда, когда Джеджуна пытались выставить из группы, прикрывая мнимыми и настоящими ошибкам бизнес-интерес.
Может быть…
Время – голодный монстр, который жадно жрет воспоминания, предпочитая лакомиться в первую очередь теми, которые мы стараемся сохранить как можно дольше. И он, к сожалению, не исключение из правил. Спустя несколько лет, проведенных поодаль, Пак многое не может вспомнить. Шел ли дождь в тот день, когда он заглушал солоноватую горечь от первых обидных слов фанатов, прочитанных в свой адрес в интернете, соджу, а Чанмин пилил его занудно, рассказывая о раннем алкоголозме. Светило ли солнце, когда младший отбирал у него сигарету, прикрывая братскую заботу о его здоровье рациональной тревогой за выступление группы в Токио Дом. Пахла ли полынью рубашка, которую он одалживал, когда снова забыл постирать все свои, или это мерещится. Были ли теплыми или холодными руки Чанмина, настоящими – долгие разговоры о собственных неудачах на крыше дома, в которой им снимало квартиру агентство.
Он не помнит. И расстраивается так же, как и Джеджун, считая, что предал этим самым года настоящей дружбы. Той самой, в которую перетекла симпатия, рожденная схожестью Чанмина и оставленного с матерью Юхвана. Впрочем, нет. Расстраивался.
Раньше.
До вчерашней встречи, во время которой заикнулся об этом Чанмину. Мимоходом, отделяя пьяные признания от неловкого молчания парой бутылок соджу и разговорами о творческих успехах. Пустыми – словно они и без того не знают друг о друге все, жадно выискивая в газетах и журналах любые упоминания о…
- И кто из нас взрослый? – в манере, которая всегда раздражала Ючона, усмехнулся в ответ Чанмин, складывая салфетку в кривого журавлика. – Ты помнишь слова, которые сказала тебе мать, когда ты уезжал из Америки? А разговор с братом полгода назад? Ай-ай, какой пассаж. Не так ли? Аналогию понял?
Тогда Ючон не нашел, что ответить. Сегодня утром мало что изменилось. Кроме одного важного факта.
- Вот-вот, - тихо повторяет Ючон, поднимаясь с кровати и с улыбкой направляясь к холодильнику. – И кто же из нас взрослый?
- Заткнись, - страдальчески тянет Джеджун, запуская в слишком громкого друга подушкой. – Я взрослый. Ой… Моя голова. Что вчера было?
- Да так, ничего особенного, выпили со старыми друзьями. Неудачник, ты все забыл? А ведь так ждал их прилета в Японию. Лузер.
Джеджун привычно злится, Джунсу похрапывает в соседней комнате. А Ючон продолжает улыбаться, мысленно обещая себе больше не пускать этих двоих после попоек на постой.
Но теплое послевкусие от встречи мешает это оформить в слова.
Сегодня он знает, что время сотрет из памяти и выражение лица Чанмина в тот момент, и слова их беседы. Задрапирует дымной вуалью аромат Кензо, которым пахла куртка Чанмина, накинутая на его плечи, чтоб он хоть не простыл, пока курит. Время вытрет из памяти голос, слепок чувств разобьется о скалы реальности. Но эта уверенность в том, что все правильно, останется.
Потому что даже если он не знает ответа на все вопросы, они есть. До них просто надо дорасти. Чанмину всегда было виднее. А пока это так – все хорошо.
Энька, обожаю тебя
Люди вообще очень много говорят. Ючон не помнит, когда в первый раз услышал это от Чанмина. Может, в тот день, когда они впервые встретились. Или тогда, когда кто-то из журналистов в очередной раз пытался сдернуть с них придуманные для восходящих звезд маски, чтобы выставить их лицемерами – которыми они были, не были? А может тогда, когда Джеджуна пытались выставить из группы, прикрывая мнимыми и настоящими ошибкам бизнес-интерес.
Может быть…
Время – голодный монстр, который жадно жрет воспоминания, предпочитая лакомиться в первую очередь теми, которые мы стараемся сохранить как можно дольше. И он, к сожалению, не исключение из правил. Спустя несколько лет, проведенных поодаль, Пак многое не может вспомнить. Шел ли дождь в тот день, когда он заглушал солоноватую горечь от первых обидных слов фанатов, прочитанных в свой адрес в интернете, соджу, а Чанмин пилил его занудно, рассказывая о раннем алкоголозме. Светило ли солнце, когда младший отбирал у него сигарету, прикрывая братскую заботу о его здоровье рациональной тревогой за выступление группы в Токио Дом. Пахла ли полынью рубашка, которую он одалживал, когда снова забыл постирать все свои, или это мерещится. Были ли теплыми или холодными руки Чанмина, настоящими – долгие разговоры о собственных неудачах на крыше дома, в которой им снимало квартиру агентство.
Он не помнит. И расстраивается так же, как и Джеджун, считая, что предал этим самым года настоящей дружбы. Той самой, в которую перетекла симпатия, рожденная схожестью Чанмина и оставленного с матерью Юхвана. Впрочем, нет. Расстраивался.
Раньше.
До вчерашней встречи, во время которой заикнулся об этом Чанмину. Мимоходом, отделяя пьяные признания от неловкого молчания парой бутылок соджу и разговорами о творческих успехах. Пустыми – словно они и без того не знают друг о друге все, жадно выискивая в газетах и журналах любые упоминания о…
- И кто из нас взрослый? – в манере, которая всегда раздражала Ючона, усмехнулся в ответ Чанмин, складывая салфетку в кривого журавлика. – Ты помнишь слова, которые сказала тебе мать, когда ты уезжал из Америки? А разговор с братом полгода назад? Ай-ай, какой пассаж. Не так ли? Аналогию понял?
Тогда Ючон не нашел, что ответить. Сегодня утром мало что изменилось. Кроме одного важного факта.
- Вот-вот, - тихо повторяет Ючон, поднимаясь с кровати и с улыбкой направляясь к холодильнику. – И кто же из нас взрослый?
- Заткнись, - страдальчески тянет Джеджун, запуская в слишком громкого друга подушкой. – Я взрослый. Ой… Моя голова. Что вчера было?
- Да так, ничего особенного, выпили со старыми друзьями. Неудачник, ты все забыл? А ведь так ждал их прилета в Японию. Лузер.
Джеджун привычно злится, Джунсу похрапывает в соседней комнате. А Ючон продолжает улыбаться, мысленно обещая себе больше не пускать этих двоих после попоек на постой.
Но теплое послевкусие от встречи мешает это оформить в слова.
Сегодня он знает, что время сотрет из памяти и выражение лица Чанмина в тот момент, и слова их беседы. Задрапирует дымной вуалью аромат Кензо, которым пахла куртка Чанмина, накинутая на его плечи, чтоб он хоть не простыл, пока курит. Время вытрет из памяти голос, слепок чувств разобьется о скалы реальности. Но эта уверенность в том, что все правильно, останется.
Потому что даже если он не знает ответа на все вопросы, они есть. До них просто надо дорасти. Чанмину всегда было виднее. А пока это так – все хорошо.
Энька, обожаю тебя